«Лет 10 назад я таскался по Беларуси с тяжеленным фотоаппаратом и составлял коллажи-впечатления от мест, где по паре дней проживал. Условия одни и те же. Приехать непременно посредством автобуса, электрички или автостопа, походить ногами, поночевать в местной гостиничке, познакомиться с кем-то, отснять, по свежему сделать коллажик», — художник Максим Осипов выложил на своей странице в инстаграме проект «Няма чаго тут глядзець».

Максим Осипов — художник, в прошлом рекламист.

— Работаю сейчас с «маляваными дыванами». «Няма чаго тут глядзець» — это очень старый проект, и я его продолжать не собирался, во всяком случае в таком виде. Назван в честь цитаты какой-то бабушки в одном из посещенных мест, — рассказывает он TUT.BY.

Делимся его коллажами, а также цитируем самые интересные фрагменты из его историй. Какие-то из них могут понравиться местными жителям, какие-то нет. Так что чур не обижаться!

Браслав

«В Браславе никто не ставит заборы, и ходить срезать улицы можно, просто пройдя по меже между участками. Так Браслав и был обретен как столица уличного кич-арта. Нигде ни до ни после я не видел такого количества скульптуры из говна и палок. Тут тебе и снеговик из камней, и конь в яблоках, и сова с бусликом. Наличие уличного искусства, причем очень самобытного и не ограниченного пальмой из пластиковых бутылок по инструкции программы „пока все дома“, — это признак присутствия несломленного человеческого духа в отдельно взятом регионе. А озера. Ну они там есть, да».

Глубокое

«Культуру Глубокого хорошо характеризует церковь-тянитолкай. Это та, которая спереди — шаловливое виленское барокко с двумя башнями. Но тут ты заходишь с другой стороны и видишь внезапные две башни тоже барокко, но сурового сарматского. ⠀
⠀
В Глубоком много больших частных домов, где живет две и более семьи и дома выглядят точно так же. Полдома — традиционная архитектура, полдома — евроремонт с сайдингом и пластиковыми окнами.⠀
⠀
На площади в Глубоком есть небольшой фонтан. Как-то попал туда на день ВДВ и наблюдал, как парни в тельняшках стояли там в очереди, чтобы канонично в нем искупаться».⠀

Гольшаны

«Гольшаны — место живее всех живых, вопреки славе столицы привидений и прочей паранормальщины. Начиная с деревянной мельницы на въезде. Обычно это просто „заброшки“, а тут она была покрыта слоем мучной пыли. Ее периодически открывают и используют.

Гольшаны — это единственная деревня в Беларуси, где после работы люди пьют пиво в баре. В Гольшанах два бара. Местная предпринимательница Алина Вацлавна там также открыла и гостиницу. Возле нее постоянно какой-то тусич. Однажды на кухне бара мы ждали, пока приедет Алина Вацлавна с ключом от гостиницы, и увидели, как там жарят картошку на свином жиру. „А яны ж iнакш браць ня будуць“, — ответила повариха»

Любча

«Любча немного мрачная. Она ассоциируется с гулом от криков ворон в парке.
Кладбище в Любче не входит в популярные путеводители, а оно тоже „адметнае“: утыкано небольшими курганами, как кожа подростка прыщами.

Все козы на лугу возле замка улыбаются, а индюки на три секунды впадают в истерику, если им свистнуть. В универмаге с потрясной мозаикой на фасаде продается диван. По словам продавщицы, „он стоит больше, чем ты в месяц зарабатываешь“ и поэтому на нем нельзя лежать».

Несвиж

«Несвиж трещит от количества исторического наследия на квадратный метр, но оно почти не интегрировано в жизнедеятельность города. Они существуют там отдельно друг от друга. Почти все случайные милые знакомства там происходили на автовокзале. И, как правило, это были не местные люди.

Самые лучшие визиты в замок состоялись нелегально. Экскурсии проводила милиция за небольшую плату. Сопровождение текстом было в духе Гольшанского музея: легенды генерировались прямо из воздуха.

Легенды генерировала и писательница Шишигина-Потоцкая, которая продавала свои книги прямо на входе в замок до того, как его закрыли на капремонт. Она уже умерла и, наверное, так и не узнала, что призрака Барбары Радзивилл в Несвиже никогда не было (потому что Барбара Радзивилл никогда не была в Несвиже и было бы глупо с ее стороны коротать вечность в совершенно незнакомом ей замке). Я был там вон сколько раз, но не уверен, что хотел бы там коротать вечность».

Новогрудок

«Замок в Новогрудке напоминает рот бабушки с двумя зубами и несколькими корнями, которыми она умудряется есть яблоки. Там место особое, и оно всегда задает тон каждому визиту в город. Замок выглядит и дает себя потрогать совершенно по-разному весной, летом и зимой. Празднуя в Новогрудке Новый год, мы сделали в гостинице роскошные маски из оберточной бумаги и ходили в них на ёлку. На пороге винзавода на нас пытались вызвать милицию. Замковая гора была покрыта толстой коркой льда. ⠀

А кладбище возле автовокзала очень милое и уютное. На старой могильной плите барельеф гроба, из которого растет дерево. Природа решила вмешаться и покрыла зону листвы мхом».

Пинск

«Пинск запомнился как город с определенно столичными понтами. Все легенды про то, что в начале 90-х там хотели создать Полесскую автономную республику, показались вполне реальными. Ехал туда главным образом ради исторической архитектуры, которая там довольно интересная, но я не смог не обратить внимание, что даже современные здания там пытаются строить с какой-то изюминкой. На момент посещения Пинска в Беларуси еще можно было употреблять пиво на улице. В Пинске на улице пиво никто не употреблял: для этого там были кафе повсюду. Уличный кофе тогда не был мэйснтримом даже в Минске. В Пинске был: его продавали в ларьках. Пинск был наполнен какими-то милыми деталями, свидетельствующими, что жителям определенно не пофиг на свой город».

Раков

«Раков очень любили рисовать художники, но, как оказалось, из-за того, что там был их дом отдыха во времена БССР. С определенной точки ты видишь костел именно так, как его все рисовали на своих пейзажиках. И понимаешь, что в этом доме отдыха было очень скучно, раз все художники рисовали одно и то же с одной и той же точки.

В главной церкви Ракова есть несколько икон 19 века, напоминающих мексиканские ретабло (испанский вариант алтарного образа. — Прим. TUT.BY): внизу идет подпись, кто заказал икону и по какому именно поводу. Перед церковью стоит колокольня, которую построили в честь отмены крепостного права, о чем свидетельствует табличка. Вообще полезно напоминать потомкам, что крепостное право отменили. Жаль, что табличка примелькалась».

Рогачев

«Рогачёв — город родной. Раскиданное родовое гнездо. Первое место, которое я помню с момента, когда научился ходить и разговаривать. Я помню его вполне живым. И огромным. В детстве все кажется огромным. Даже Друть. И возвращаться туда все более стремно, но все равно хочется.

Вы хотите посмотреть наши исторические достопримечательности? У нас их нет. Были на старом кладбище, том, которое на берегу Днепра? Там огромные сосны, три зловещие каплицы и соловьи, поющие прямо днем. Туда никто просто так не ходит почему-то. Местные не ценят эту красоту».

Ружаны

«Я путешествовал по стране, ночуя каждый день в новом месте, и прикинул, что расстояние от Слонима до Ружан небольшое и туда можно добраться автостопом. Но в итоге большую часть пути я прошёл пешком, т. к. на границе областей машины проезжали раз в полчаса и никто не останавливался. ⠀
⠀
Один раз я чуть не застопил похоронный кортеж: водитель развел руками — сорри, бро, вот закопаем — и тогда, может, куда и подкину. Пройдя километров 30 и заселившись в гостиницу, я поддался неминуемой эйфории. ⠀
⠀
Гостиница „Ружелона“ находится на мансарде старого здания в калининградском стиле за базильянским монастырем. В небольшом здании помимо гостиницы помещается два продуктовых магазина и похоронное бюро. Очень душевное место с деревянной лестницей, на которой валяется совершенно непригодная для охраны собака».

Слоним

«Слоним переполнен следами истории и признаками культуры. Чудесный визит в синагогу, доступный только когда рынок открыт и дыра в заборе доступна. ⠀
⠀
Костелы, речки — это все прекрасно, но впечатлил главный православный собор, где вместо росписей все стены покрыты винилом с напечатанными иконами. Очень занятно разглядывать и изучать личность человека, который все это скачивал в гугле, чтобы подготовить в печать все убранство храма».

Витебск

«Витебск — город сложный и не каждому местному раскрывается на все форточки. И дело не в архитектуре и трех реках с соответствующим ландшафтом. Тут наиболее четко выражено противостояние прошлого, настоящего и будущего, которое выражается в войне радикально разных эстетик. Живых, полуживых и мёртвых. Частично это обостряется тем, что тут художников больше всего на душу населения». ⠀

Заславль

«Заславль — это было у меня типа дачи. Крайне просто и быстро добраться. Зимой — на электроне, летом — на велике. Там, по сути, началась история с „маляваными дыванами“. Причем сначала я там купил книгу, потом попал на выставку их коллекции. В Заславле добрейшее музейное сообщество. И очень самостоятельное. Они начали собирать коллекцию „дываноў“ тогда, когда другие музеи от них отказывались. Они по-донкихотски популяризируют наследие, за которое отвечают. И небезуспешно.

И много красоты с потенциалом постепенного раскрытия. Прогулочный маршрут по Заславлю располагает к конструктивной задумчивости. Особенно фрагмент между замком и речкой».

Гродно

«По приколу купили где-то в деревне вермут в тетрапаке, перелили в бутылку, а пустой тетрапак торчал в боковом кармане рюкзака. Бабушки в фарном костеле на него таращились. Старый замок был больше похож на казарму, если б не королевская кошка».

Узда

«Куру-гриль разогревали на батарее: „Нет микроволновки, но очень хорошо топят!“ — сказала вахтерша. Визит к ёлке расстроил: ни тебе программы, ни сцены. Только Сердючка из динамиков. Оцепление милиции на стадионе, люди, которые совершают ритуал. Вот ёлка — ой, всё, пошли домой.

Архитектурные памятники в предынфарктном состоянии. Самый большой в Беларуси деревянный костел тогда еще работал в качестве Дома культуры. До пирамиды на кладбище не дошли из-за сугробов. Утром первого января прошлись по улицам. Людей не было, и приходилось жадно ловить любые следы их социально-культурной жизнедеятельности. Вот прикольно оформили пространство между рамами. Вот кто-то нарисовал розы на воротах. Вот в сугробе лежит здоровенная бутылка из-под шампанского и мандаринка. Боже мой, какие суровые лица на Доске почета.

Новогодняя Узда осталась в памяти как нечто напоминающее поверхность Луны: мертвое, фактурное, но скрывающее на обороте что-то живое и интересное».